4 ноября исполняется 142 года со дня рождения полярного исследователя Российской империи, адмирала Александра Васильевича Колчака. А эта фраза Александра Колчака, задержанного чехами на транссибирской станции Нижнеудинск, стала пророческой. Наш сайт уже публиковал различные исследования о золотом эшелоне, тайну которого никак не могут разгадать исследователи. Сегодня есть повод, чтобы еще раз вернуться к этой легендарной личности Российской империи.
Именно вынесенную в заголовок фразу, по воспоминаниям генерал-майора М.И. Занкевича (в ноябре 1919 - январе 1920 гг. - начальника штаба Ставки Главнокомандующего Восточным фронтом), произнес адмирал А.В. Колчак, согласившись отправиться на восток из Нижнеудинска в вагоне под флагами Великобритании, Франции, США, Японии и Чехословакии...
27 декабря 1919 года. Прибытие в Нижнеудинск
Драма в Нижнеудинске разыгралась на фоне отступления войск Верховного Правителя России (с 18 ноября
27 декабря 1919 года два поезда Верховного правителя (его собственный и состав с золотым запасом – 44 вагона) прибыли на станцию Нижнеудинск. Два дня спустя они были задержаны чехами. Началось "нижнеудинское сидение", продолжавшееся около двух недель и описанное биографом адмирала П.Н. Зыряновым (на основе воспоминаний генерала Занкевича).
"Недалеко от станции поезда были остановлены семафором. Вскоре подошел чешский офицер, сообщивший, что согласно распоряжению штаба союзных войск поезда Адмирала задерживаются "до дальнейших распоряжений". Майор заявил также о своем намерении разоружить конвой верховного правителя. В этом ему было отказано, и он пошел за новыми инструкциями. Одновременно выяснилось, что в Нижнеудинске уже установлена новая власть.
Через несколько часов майор вернулся и ознакомил генерала М.И. Занкевича, начальника походного штаба Колчака, с полученными от союзников инструкциями:
«Поезда адмирала и с золотым запасом состоят под охраной союзных держав.
Когда обстановка позволит, поезда эти будут вывезены под флагами Англии, США, Франции, Японии и Чехословакии.
Станция Нижнеудинск объявляется нейтральной. Чехам надлежит охранять поезда с адмиралом и с золотым запасом и не допускать на станцию войска вновь образовавшегося в Нижнеудинске правительства.
Конвой адмирала не разоружать.
В случае вооруженного столкновения между войсками адмирала и нижнеудинскими разоружить обе стороны; в остальном предоставить адмиралу свободу действий.
Эшелоны были препровождены на станцию и оцеплены чехословацкими войсками. Связь с внешним миром можно было осуществлять только при их посредничестве"
29 декабря 1919 года. Задержание.
Под видом охраны от нападения партизан "союзники" (теперь уже это слово можно писать именно так, в кавычках) фактически взяли Верховного правителя в заложники. К тому времени вспыхнуло восстание в Черемхове, а за ним и в Иркутске. Пропустить Колчака "в тыл обложившим Иркутск революционным войскам было недопустимо. Пришлось повести дипломатические переговоры с чехами, пригрозив разрушением дороги, на предмет остановки его в Нижнеудинске" - свидетельствует отчет уполномоченного черемховского политцентра И.С. Алко.
О том же упоминал Г.К. Гинс (главноуправляющий делами Верховного правителя и совета министров): "...силы "нижнеудинской республики" были столь слабы, что один конвой адмирала мог бы справиться с "республикой", если бы чехословаки не закрыли доступа в город».
В эшелоне Колчака находились около 500 солдат и 60 офицеров конвоя, штаба и военных чиновников. Союзное командование предложило адмиралу уехать из Нижнеудинска в одном из вагонов без конвоя и сопровождающих лиц. Но это было невозможно для Колчака. Через генерала Занкевича он отправил комиссару Японии Като телеграмму:
"Адмирал настаивает на вывозе всего поезда, а не только одного его вагона, т. к. он не может бросить на растерзание толпы своих подчиненных. В случае невозможности выполнить просьбу адмирал отказывается от вывоза его вагона и разделит участь со своими подчиненными, как бы ужасна она ни была".
Рассматривался и вариант ухода в Монголию. Колчак предложил солдатам конвоя самостоятельно сделать свой выбор - и большая их часть перешла на сторону большевиков. Нужна ли была в драматичнейшей ситуации такая "демократия"? Современный историк А.С. Кручинин так объясняет поведение адмирала: "...Александр Васильевич был не только военным, но и опытным путешественником, и прекрасно понимал, что в подобной экспедиции каждый участник должен быть надежным, - тем более, когда существовал не менее сильный "соблазн": столкнувшись с трудностями, не просто повернуть вспять, но и выдать своих офицеров врагу (именно так погибнет, например, барон Унгерн полтора года спустя)".
И все же отказ солдат поддержать его стал для Колчака страшным моральным ударом.
4 января 1920 года. Отречение от власти
Родилось и еще одно предложение - пробираться в Монголию только с офицерами. Занкевич вспоминает, как к Колчаку обратился один из "старших морских офицеров" с предложением покинуть Нижнеудинск в поезде, а офицеров распустить: ведь их никто не будет преследовать. "Значит, вы меня бросаете", - вспылил адмирал. "Никак нет, если вы прикажете, мы пойдем с вами". Когда мы остались одни, адмирал с горечью сказал: "Все меня бросили". После долгого молчания он прибавил: "Делать нечего, надо ехать". Потом он сказал: "Продадут меня эти союзнички".
Колчак прекрасно осознавал роковой характер своего решения. Но понимал он, пишет А.С. Кручинин, и другое: "Окружение Верховного Правителя вообще не желало каких-либо активных действий - оно хотело, чтобы всех вывезли союзники; но союзники вели речь об одном адмирале... и потому за него, как за якорь спасения, хватаются все. И адмирал, спасая своих подчиненных, идет в "союзный" вагон с горьким предчувствием...".
читайте также
Золото Колчака: за что Япония должна России шесть миллиардов долларов
Естественно, Колчак отверг и предложение спастись в одном из чешских эшелонов вместе с адъютантом - лейтенантом Д.С. Трубчениновым.
А иркутские мятежники все настойчивее требовали от чехов выдачи адмирала, ехавшего с ним Виктора Николаевича Пепеляева (председателя совета министров в правительстве Колчака) и золотого запаса. Все это - в обмен на возможность чехам беспрепятственно эвакуироваться на восток. В это же время шли переговоры между возглавившим иркутское восстание "Политическим Центром" (коалиция эсеров и социал-демократов при негласном участии большевиков), Жаненом и советом министров о сдаче последним власти Политцентру.
3 января 1920 года совет министров посылает Колчаку телеграмму с требованием об отречении от власти и передачи ее А.И. Деникину. Адмиралу ничего не оставалось, как выполнить это требование, издав на следующий день свой последний указ.
Главнокомандующий Союзными войсками в Сибири генерал М.Жанен и командующий Чехословацким корпусом, генерал-майор Я. Сыровы.
Начало января 1920 года. Предательство
Поезд с вагоном, расцвеченным флагами "союзных держав", двинулся к Иркутску. Генерал Жанен цинично предал Александра Васильевича, заявив: "Мы психологически не можем принять на себя ответственность за безопасность следования адмирала... После того, как я предлагал ему передать золотой запас под мою личную ответственность и он отказал мне в доверии, я ничего уже не могу сделать". Помимо шкурных интересов и страха за свою жизнь у преступления "союзников" была и еще одна, более важная, причина, которую отметил А.С. Кручинин. "И если сохранялась хоть доля опасности, что, ступив на "твердую землю", Верховный правитель возвысит свой голос против беззаконий, творившихся под руководством Сырового и при попустительстве Жанена, - желанным выходом для обоих становилось, чтобы адмирал Колчак "отрекся", а еще лучше - сгинул бы в какой-нибудь "демократической" тюрьме".
На выручку адмиралу пытался прийти Атаман Забайкальского казачьего войска Г.М. Семенов (с которым у адмирала были весьма непростые отношения). В 20-х числах декабря из Читы вышла группа из трех бронепоездов под командованием ротмистра К.И. Арчегова. Один из участников событий писал о том, что ее командиру "...было на словах приказано - пробиться в Нижнеудинск во что бы то ни стало, не останавливаясь перед применением оружия". 25 декабря отряд сосредоточился на станции Байкал. Тут "семеновцы" узнали о восстании в Иркутске. В ночь на 31 декабря Арчегов выступил в направлении Иркутска, два дня в городе шли бои. Но чехи вынудили русские части прекратить боевые действия и отойти к станции Байкал. Здесь 9 января
И это была единственная попытка реальной помощи адмиралу Колчаку.
Чем занималась государственная охрана адмирала Колчака
Эшелон Верховного приближался к Иркутску. На станции Черемхово к охранявшим Колчака чехам присоединилась охрана из революционных рабочих. Сподвижники Колчака, сумевшие уйти из Иркутска в Читу, еще пытались оказать давление на союзников с целью спасти адмирала. Морской министр Всероссийского правительства контр-адмирал М.И. Смирнов и генерал-лейтенант Н.А. Лохвицкий посылали телеграммы в Париж министру иностранных дел С.Д. Сазонову. Тщетно. "Формальный номер" исполнили японцы. "Полковник Фукуда, командующий японскими войсками в Иркутске, послал полковника Микэ к чехословацкому генералу Сыровой с предложением передать охрану адмирала батальону японских войск, находившихся на станции Иркутск, но Сыровой ответил, что это уже поздно, так как адмирал уже выдан повстанцам. Тогда Фукуда послал полковника Микэ к повстанцам с тем же предложением, но они отказались выдать адмирала японцам".
Круг замкнулся. И уж тем более его не мог разорвать "Протест бывших членов Российского Правительства, собравшихся в Харбине, предъявленный представителям Союзных государств".
Вечером 15 января поезд прибыл в Иркутск, где Колчак, Пепеляев, А.В. Тимирева и еще 113 человек, остававшихся в эшелоне, были заключены в Иркутскую губернскую тюрьму. Дальнейшие события хорошо известны.
7 февраля 1920 года. Развязка
7 февраля
ВЗГЛЯД ПОЭТА
Предательству в Нижнеудинске и трагедии Колчака посвятил стихотворение известный поэт Русского Зарубежья (и офицер колчаковской армии) Арсений Несмелов (А.И. Митропольский). Впервые оно было опубликовано в сборнике "Белая флотилия", вышедшем в Харбине в
В Нижнеудинске
«День расцветал и был хрустальным,
В снегу скрипел протяжно шаг.
Висел над зданием вокзальным
Беспомощно нерусский флаг.
И помню звенья эшелона,
Затихшего, как неживой,
Стоял у синего вагона
Румяный чешский часовой.
И было точно погребальным
Охраны хмурое кольцо,
Но вдруг, на миг, в стекле зеркальном
Мелькнуло строгое лицо.
Уста, уже без капли крови,
Сурово сжатые уста!..
Глаза, надломленные брови,
И между них - Его черта, -
Та складка боли, напряженья,
В которой роковое есть...
Рука сама пришла в движенье,
И, проходя, я отдал честь.
И этот жест в морозе лютом,
В той перламутровой тиши, -
Моим последним был салютом,
Салютом сердца и души!
И он ответил мне наклоном
Своей прекрасной головы...
И паровоз далеким стоном
Кого-то звал из синевы.
И было горько мне. И ковко
Перед вагоном скрипнул снег:
То с наклоненною винтовкой
Ко мне шагнул румяный чех.
И тормоза прогрохотали, -
Лязг приближался, пролетел,
Умчали чехи Адмирала
В Иркутск - на пытку и расстрел.
Никита Кузнецов, кандидат исторических наук.